Герой Сталинграда
Страница из жизни прославленного маршала Василия Ивановича Чуйкова
…Двенадцатого сентября 1943 года генерал-лейтенанта Василия Ивановича Чуйкова вызвали к командующему Юго-Восточным фронтом генерал-полковнику А.И. Еременко, которому в тот момент подчинялись войска и Сталинградского фронта. Он сразу был принят командующим и членом Военного совета фронта Н.С. Хрущевым. Чуйкову объявили, что его назначают командующим 62-й армией.
Во время встречи с Еременко и Хрущевым Чуйков получил от них первые задачи. Суть их заключалась в следующем. Немцы любой ценой решили взять город. Отдать им Сталинград невозможно, отступать дальше нельзя и некуда. Командарм 62-й армии генерал А.И. Лопатин не сумел удержать дальние оборонительные рубежи на подступах к Сталинграду и считает, что и теперь армии не удастся отстоять город.
- А вы что вы думаете, товарищ Чуйков? – спросил Еременко.
Чуйков предвидел, что подобный вопрос ему обязательно зададут, поэтому с ответом не задержался:
- Город мы отдать врагу не можем, он нам, всему советскому народу, очень дорог… Будут приняты все меры, чтобы город не сдать. Сейчас ничего еще не прошу, но, изучив обстановку в городе, я обращусь к Военному совету с просьбой о помощи и прошу тогда мне помочь. Я приму все меры к удержанию города и клянусь, оттуда не уйду. Мы отстоим город или там погибнем.
Вечером 12 сентября Чуйков на пароме переправился на правый берег Волги, где находился штаб 62-й армии. С ним было несколько его ближайших помощников. Первое, что бросилось Василию Ивановичу в глаза, это разрушенные здания, остовы печных труб от сгоревших домов. И ни одного листочка на обгорелых деревьях… Создавалось впечатление, что это был мертвый город. Однако город жил, сражался…
Командный пункт располагался на Мамаевом кургане или, выражаясь военной лексикой, на высоте 102,0. Поднимаясь туда пешком по одной из троп, Василий Иванович не мог и предположить, что Мамаев курган станет главным звеном в общей системе обороны Сталинградского фронта, что здесь, на маленьком клочке земли, не останется ни одного живого места, не взрытого снарядами и бомбами.
На командном пункте Чуйкова встретили начальник штаба армии генерал-майор Н.И. Крылов и член Военного совета дивизионный комиссар К.А Гуров, которые доложили ему сложившуюся на тот момент обстановку.
В первые часы пребывания на КП Чуйков сразу проявил свой командирский характер. Впрочем, в этом ничего не было удивительного. Строгость, жесткость Василию Ивановичу были присущи всегда. Узнав, что командир танкового корпуса самовольно перенес свой КП на берег Волги, оказавшись позади КП армии, Чуйков тут же приказал ему и комиссару немедленно явиться на Мамаев курган. Когда они прибыли, в блиндаже уже находились начальник штаба армии генерал-майор Н.И. Крылов, дивизионный комиссар К.А. Гуров, другие офицеры штаба. В их присутствии Чуйков в достаточно резкой форме спросил у генерала – командира танкового корпуса:
- Как вы, советский генерал, будучи начальником боевого участка, будете смотреть на то, если ваши подчиненные командиры и штабы отойдут без вашего разрешения в тыл? Как вы расцениваете свой поступок с точки зрения выполнения приказа № 227 народного комиссара обороны - самовольный перенос командного пункта соединения в тыл командного пункта армии? Вы что под расстрел захотели?
Командир корпуса попытался было оправдаться, что к этому его вынудили минометный огонь немцев, потери в людях, неустойчивость подчиненных ему частей и ряд других причин. Однако эти доводы на Чуйкова не подействовали. Он заявил генералу и дивизионному комиссару о том, что расценивает их поступок как дезертирство с поля боя и приказал им к 4 часам 13 сентября быть с командным пунктом на высоте 107,5. Вне всякого сомнения, генерал и дивизионный комиссар сделали правильные выводы.
Тем не менее без крайних мер все-таки не обошлось. Обратимся к стенограмме беседы Чуйкова в январе 1943 года с сотрудником Академии наук СССР А.А. Белкиным. Вот что он тогда сказал:
«Мы сразу приняли самые жесткие меры в отношении трусов. 14 числа я расстрелял командира и комиссара одного полка, через некоторое время расстрелял двух командиров бригад с комиссарами. Сразу все стало на свои места. Довели это до сведения всех бойцов, а командиров в особенности. Если кто идет к Волге, говорят: штаб армии впереди. Они – назад, по своим местам. Уйти я сам за Волгу, меня бы расстреляли на той стороне и вправе были это сделать. Обстановка диктовала, что так нужно было поступать. 227-й приказ обязывал. Ни шагу назад!»
Понятно, что Чуйков образно сказал. Лично он не расстреливал трусов, дезертиров и предателей. Для этого был военный трибунал, он выносил приговоры, в соответствии с которыми провинившиеся несли то или иное наказание. Одних расстреливали, других – отправляли искупать вину в штрафные батальоны. Все зависело от степени тяжести совершенного ими преступления.
«Суров был генерал, очень суров, - писал о Чуйкове в своих воспоминаниях «Сталинградский рубеж» уже знакомый читателю Н.И. Крылов. – Под горячую руку мог запросто выбить зубы начштаба дивизии за непонравившийся доклад. «В горящем городе мы не можем позволить себе гауптвахту, - говорил Чуйков».
Что из себя представляла на тот момент 62-я армия, в командование которой вступил Чуйков? В его воспоминаниях приводятся следующие данные:
Количество дивизий и бригад, входивших в состав 62-й армии, не дает правильного и полного представления о численном составе и силе ее войск. Например, одна танковая бригада утром 14 сентября имела только один танк, две другие танковые бригады оказались вовсе без танков и вскоре были переправлены на левый берег на формирование. Сводный отряд из разных бригад и дивизий вечером 14 сентября имел в своем составе около 200 штыков, то есть меньше одного штатного батальона; численность соседней с ним 244-й стрелковой дивизии полковника Г. А. Афанасьева не превышала 1500 человек, а штыков в дивизии было не больше одного штатного батальона; 42-я стрелковая бригада имела 666 человек, а штыков - не более двухсот; 35-я гвардейская дивизия полковника В. П. Дубянского на левом фланге - не более 250 штыков. Другие соединения и части были такого же состава. 23-й танковый корпус под командованием генерала А. Ф. Попова в своих бригадах имел 40–50 танков, из которых процентов 30 были подбиты, использовались как огневые точки. Лишь одна 10-я стрелковая дивизия войск НКВД полковника А. А. Сараева да три отдельные стрелковые бригады были укомплектованы более или менее нормально.
62-я армия не имела локтевой связи с соседями справа и слева. Наши фланги упирались в Волгу. Если немцы могли совершать в сутки от 1000 до 3000 самолето-вылетов, то наша авиация не могла нас поддержать так интенсивно и ответить им даже одной десятой самолето-вылетов.
Как видим, наличие сил далеко не соответствовало громкому названию армия. Тогда как против ее войск наступали полнокровные части 6-й полевой и несколько дивизий 4-й танковой армии противника. Отдельные немецкие части вышли к Волге севернее поселка Рынок и южнее города, у Купоросного. 62-я армия была плотно прижата к Волге с фронта и флангов мощной подковой немецко-фашистских войск.
Вся эта немецкая группировка, наступавшая против 62-й армии, поддерживалась 4-м воздушным флотом, в котором было около тысячи действующих самолетов всех типов.
Чуйков, как опытный командир, хорошо понимал, что любая военная структура начинается с дисциплины и порядка, с умелой организации ее действий в обороне или наступлении. Поэтому Военным советом армии сразу же был принят ряд неотложных решений. Вот основные:
1. В первую очередь укрепить настроение среди личного состава в том, что отступать больше нельзя, некуда, что враг должен быть разбит. Бой за город, как за последний рубеж, должен быть беспощадным для противника, и мы, советские воины, по зову партии и по приказу народа должны отстоять его или умереть. Третьего пути у нас нет…
2. На больших предприятиях города создать из рабочих и служащих вооруженные отряды, которые могли бы совместно с войсками армии и даже без них оборонять эти фабрики и заводы. Дать им оружие и другое снаряжение наравне с войсками.
3. Запретить какой-либо самовольный отход с занимаемых позиций без ведома командующего армией и начальника штаба…
Одновременно началось переформирование некоторых частей армии. Разрозненные и понесшие большие потери части и подразделения объединялись в новые соединения. Кроме того, с разрешения командования фронта КП армии был перенесен в балку реки Царица. Обусловлено это было тем, что в условиях непрерывных бомбежек, обстрелов и постоянного нарушения связи управлять войсками становилось все труднее. На Мамаевом кургане оставили армейский наблюдательный пункт.
С каждым часом обстановка становилась еще более критической. 62-я армия остро нуждалась в срочном усилении свежими силами. На 13 сентября максимальное расстояние, отделяющее противника от Волги, было не более 10 километров, а сам Сталинград, вытянувшись вдоль реки на 50 километров, имел максимальную ширину около пяти километров. Чтобы захватить Сталинград и, главное, его заводскую северную часть, противнику достаточно было с боем пройти всего лишь 10 километров и сбросить 62-ю армию в реку.
Г.К. Жуков, являвшийся в тот период представителем Ставки на Сталинградском фронте, впоследствии написал в своей книге «Воспоминания и размышления»:
«13, 14, 15 сентября для сталинградцев были тяжелыми, слишком тяжелыми днями. Противник, не считаясь ни с чем, шаг за шагом прорывался через развалины города все ближе и ближе к Волге. Казалось, вот-вот не выдержат люди. Но стоило врагу броситься вперед, как наши славные бойцы 62-й и 64-й армий в упор расстреливали его. Руины города стали крепостью. Однако сил с каждым часом оставалось все меньше».
Действительно, с 13 сентября для Чуйкова и его подчиненных началось новое сражение за Сталинград. Только в условиях города. Каждый общевойсковой командир знает, что бой в городе – это один из самых сложных видов боя. Большая плотность искусственных сооружений, которые образуют улицы, кварталы, переулки, тупики, промышленные зоны, создают трудности для ведения боевых действий. Здесь другая тактика, иные приемы боя. Ни бойцы, ни командиры 62-й армии не имели опыта боев в городе. Да и у противника он отсутствовал. Опыт приобретался непосредственно в ходе боев.
На рассвете 14 сентября Чуйков, имевшимися в наличии силами, провел контратаку. Действовали по суворовскому принципу: «Удивить – значит победить». Контратака была нужна для того, чтобы расстроить планы врага, оттянуть время, укрепить оборону центра и переправы, через которые с часу на час должна была переправиться долгожданная помощь - 13-я гвардейская стрелковая дивизия Героя Советского Союза генерал-майора А.И.Родимцева. Контратака имела определенный успех. Планы гитлеровцев на какое-то время были сорваны, они потеряли инициативу.
Однако в полдень противник оправился и нанес ответный удар, бросив в бой большие массы пехоты и танков и начал теснить советские войска. У дар был исключительной силы. В общей сложности штурм вели семь пехотных дивизий и сотни танков. Немцы, несмотря на потери, лезли буквально напролом. Колонны пехоты на машинах и танки прорвались в центр города, вышли к вокзалу Сталинград-1. Гитлеровцы захватили несколько крупных зданий, откуда они получили возможность обстреливать центральную переправу через Волгу. Захватчики чуть ли не праздновали победу. Они спрыгивали с машин, играли на губных гармошках, бешено орали и плясали на тротуарах.
Кроме того, противник вплотную подошел к Мамаеву кургану. Находившийся там армейский наблюдательный пункт был разрушен бомбами. Вскоре пришлось оставить и эту стратегически важную высоту. Удержать ее уже не было никаких сил, поскольку на каждого красноармейца наступало десять фашистов, на каждый советский танк шло десять вражеских, на каждый краснозвездный самолет приходилось десять «мессеров» или «юнкерсов»… Бой уже шел в 800 метрах от командного пункта штаба армии.
Некоторые историки утверждают, что в великих сражениях у выдающихся полководцев нередко не хватало только одного батальона, чтобы добиться решающей победы. Чуйков никогда не причислял себя к великим полководцам, даже став маршалом Советского Союза. В тот драматический день, 14 сентября, ему, командующему армией, еле стоявшему на ногах от усталости, охрипшему, пропитанному гарью, как раз не хватало того самого батальона. Но пока не для победы, а для того, чтобы выстоять любой ценой. И он этого «батальона» дождался. На помощь Чуйкову пришла 13-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Родимцева.
В ночь на 15 сентября первые полки дивизии начали переправу в центральную часть Сталинграда. Родимцев лично руководил погрузкой бойцов и вооружения на катера, баржи, плоты. Переправа проходила под непрерывным огнем гитлеровцев.
Переправа шла всю ночь. Штаб дивизии во главе с Родимцевым переправился, когда стало уже совсем светло – около 10 часов утра. К этому моменту передовой батальон уже вел бой за здание вокзала. В бой вступили и полки дивизии. Задача, поставленная Чуйковым дивизии Родимцева, гласила: 39-му гвардейскому стрелковому полку овладеть высотой 102,0, а двум другим – 42-му и 34-му очистить город по реке Царица…
Гвардейцы решительно атаковали засевших в зданиях гитлеровцев. Их удар оказался совершенно неожиданным. Закипели ожесточенные схватки. В течение дня вокзал четыре раза переходил из рук в руки. В результате он остался за советскими воинами. Немцы также были выбиты из центра. В ответ противник бросил против гвардейцев до двух пехотных дивизий. Но они отважно отбивали атаки, сами осуществляли наступательные действия.
Вот как охарактеризовал события тех трех осенних дней Чуйков:
«В боях 15 сентября противник потерял только убитыми свыше 2 тысяч человек. Раненых всегда бывает в три-четыре раза больше. В общей сложности за 14–15 сентября немцы потеряли восемь — десять тысяч человек и 54 сожженных танка…»
16 сентября гвардейцы Родимцева очистили от врага Мамаев курган. Это сделали в ходе решительного штурма два батальона 39-го гвардейского стрелкового полка гвардии майора С.С. Долгова при участии сводного полка 112-й стрелковой дивизии. С этого дня вплоть до конца января 1943 года Мамаев курган стал символом неслыханного героизма советских солдат, его подступы превратились в место кровопролитных, ожесточенных боев. Достаточно сказать, что в первые же часы после взятия высоты, гвардейцы выдержали свыше 800 самолето-вылетов, отбили шесть атак, которые осуществляли гитлеровцы силами до двух пехотных полков и сорока танков.
Бойцы дивизии Родимцева бились насмерть, отстаивая каждую улицу, дом, квартиру. Сам Александр Иванович, вспоминая бои за Сталинград, назвал самым трудным бой, который был 22 сентября. В тот день части и подразделения дивизии отразили двенадцать танковых атак. Небывалая стойкость защитников Сталинграда срывала все планы и расчеты Паулюса, штаб которого в отличие от штабов Чуйкова и Родимцева, находился в нескольких десятках километров от развернувшихся сражений.
- Когда же Сталинград будет взят? – допытывались у Паулюса дотошные немецкие репортеры, прилетевшие специально из Берлина для освещения этого незабываемого для великой Германии события – падения Сталинграда.
- Теперь в любой момент, - все еще бодро отвечал Паулюс, хотя суровая задумчивость уже отпечаталась на его лице.
По свидетельству историков, в те сентябрьские дни в Германии были даже отпечатаны тиражи некоторых газет с кричащим заголовком на первой полосе «Сталинград пал!». Однако доставку тиража подписчикам и в киоски отложили, так как из штаба Паулюса в Берлине не получили ожидаемого радостного известия.
Сталинград стоял твердой глыбой, которую невозможно было разрушить ни тяжелыми и огнеметными танками, ни шестиствольными минометами, ни армадами пикирующих бомбардировщиков с воющими сиренами, осколочными, фугасными бомбами… Этой глыбой являлись русские солдаты. Для них героизм стал бытом, сделался будничной, каждодневной привычкой. На вопли немцев, грозивших им из развалин соседних зданий и кричавших «Эй, рус, скоро буль-буль у Вольга, сдавайся!», они не жалели матерных слов, которых, как известно, в избытке в русском языке. С этими непечатными словами защитники Сталинграда били врага…
Неприступной крепостью стал для немцев четырехэтажный дом на Советской улице, вошедший в историю как «Дом Павлова». Здесь, плечом к плечу, воевали воины разных национальностей – русские, украинцы, белорусы, татары, грузины, евреи, казахи, узбеки… Все они являлись бойцами 7-й стрелковой роты 42-го гвардейского полка 13-й гвардейской стрелковой дивизии. Командовал ими гвардии сержант Яков Павлов. Никто из них не считал, сколько атак они выдержали, защищая этот дом. Но взять его гитлеровцы не смогли до самого конца сталинградских боев. 58 дней сражался дом Павлова. Это больше, чем оборонялись войска некоторых стран Европы. Достаточно вспомнить, что всего за 28 дней немцами была завоевана Польша. 36 дней потребовалось гитлеровцам, чтобы разгромить бельгийские, голландские, основную часть французских и британские экспедиционные войска и без боя войти в Париж.
За проявленные мужество и героизм гвардии сержант Я.Ф. Павлов был удостоен звания Героя Советского Союза. Ордена и медали получили и его подчиненные.
Таких упорно оборонявшихся объектов, по воспоминаниям Чуйкова, в городе были десятки и сотни; внутри них с переменным успехом неделями шла борьба за каждую комнату, за каждый выступ, за каждый лестничный пролет. Бои не стихали ни одну минуту. Враг упорно, невзирая на огромные потери, во что бы то ни стало пытался взять город. Состояние гитлеровцев можно было понять: позади тысячи километров, а ныне они не могут продвинуться вперед даже на десяток метров…
Наравне с мужчинами Сталинград мужественно защищали женщины. Например, в Сталинградском корпусе противовоздушной обороны в боевых расчетах, будь то у зенитных орудий или у прожекторных установок, большинство составляли женщины.
Как-то бойцы одной из частей армии Чуйкова подобрали среди развалин дневник рядового солдата 94-й немецкой пехотной дивизии Гофмана. Из записей видно, как менялось настроение гитлеровского вояки, мечтавшего поплескаться в серебристых водах Волги:
29 июля. «Выйти на Волгу и взять Сталинград для наших армий не такое уж сложное дело. Фюрер знает, где у русских слабое место, победа близка».
2 августа. «Какие большие просторы занимают Советы, какие богатые поля можно иметь здесь после войны! Лишь бы скорее ее закончить. Верно, фюрер доведет дело до конца».
4 сентября. «Уже виден дымящийся город. Радостно на душе – приближается конец войны. Так говорят все».
11 сентября. «Куда ни посмотришь - огонь, пожары. Русские пушки и пулеметы стреляют из горящего города. Фаталисты-фанатики».
13 сентября. «Русские дерутся с отчаянием диких зверей, в плен не идут, а подпускают близко и потом забрасывают гранатами».
16 сентября. «Наш батальон с танками наступает на элеватор, из которого валит дым, - там горит хлеб, его, кажется, подожгли сами русские: варварство. Батальон несет большие потери. В ротах осталось не более 60 человек. В элеваторе засели не люди, а черти, которых не берут ни огонь, ни пули».
18 сентября. «Идет бой в элеваторе. Там русские смертники, командир батальона говорит: «Этим смертникам комиссары приказали умереть в элеваторе». Если все дома в Сталинграде будут так обороняться, то из наших солдат никто не вернется в Германию».
22 сентября. «Сопротивление русских в здании элеватора сломлено. Наши вышли к Волге. В здании элеватора найдено около 40 трупов русских. Среди них половина в морской форме – морские дьяволы. Захвачен один пленный, тяжело раненный, который не может говорить или притворяется. Весь наш батальон по численности меньше штабной роты».
26 сентября. «После взятия элеватора русские сопротивляются с таким же упорством. Их совсем не видно, они засели в домах и подвалах и бьют со всех сторон, в том числе и с тыла – варвары, пользуются бандитскими приемами. В кварталах, занятых два дня тому назад, откуда-то появились русские солдаты, и бой разгорелся с новой силой. Наши люди гибнут не только на передовой линии, но и в тыловых, уже занятых кварталах... Сталинград - это ад!»
Смерть караулила немцев повсюду. Куда бы они не совались, везде получали достойный отпор. Бой в городе – один из самых сложных видов боя. Бойцы и командиры 62-й армии оказались к нему лучше готовы, чем немцы. И во многом благодаря тому, что Чуйков «внедрил» новые формы тактики.
В частности, уже в конце сентября по его приказанию во всех полках были созданы штурмовые группы. Воевать было тесно. Вести бой большими подразделениями зачастую было просто невозможно. А мелкими группами, как говорится, в самый раз. Малые по численности, сильные ударом, неотразимые в действии и изворотливые, как змеи – так называл эти подразделения Чуйков.
В состав штурмовых групп, помимо автоматчиков, включались истребители танков, разведчики, минометчики, саперы, химики, связисты. Численность колебалась – от 10 до 50 человек. Все зависело от задач, которые ставились перед подразделением. Одной из особенностей этих групп являлась их внезапность. Объект, занятый фашистами, неожиданно подвергался атаке. Фашисты редко выдерживали удар огня, гранат, подкрепленный штыком и ножом. Штурмовые группы, как показала практика, лишали немцев возможности воевать в привычном ритме, держали их в напряжении и днем и ночью, не давали им ему возможности угадать, откуда будет нанесен очередной удар, сеяли в их рядах неуверенность, панику и страх.
Тогда же Чуйков получил в войсках прозвище «Генерал-штурм». Понятно, что так его называли за глаза. Но Василий Иванович знал об этом. В какой-то мере ему было даже лестно иметь такое прозвище. Чуйков даже вывел свою формулу действий штурмовой группы. Есть в ней что-то от «Науки побеждать» Александра Суворова, которого он считал своим главным авторитетом. Его принципы он постоянно использовал в боях и сражениях. Формула Чуйкова выдержана в лаконичном суворовском стиле, она ясна и понятна каждому бойцу:
«Штурмовая группа – детище ближнего боя. Ее незаменимое оружие – граната... Автомат – на шее, 10 гранат – под рукой, отвага – в сердце. Действуй!.. Врывайся в дом вдвоем - ты и граната. Оба будьте одеты легко: ты – без вещевого мешка, граната - без «рубашки». Врывайся так: граната - впереди, а ты – за ней. Проходи весь дом опять же с гранатой - граната – впереди, а ты – следом...»
Настоящим кошмаром для солдат вермахта в Сталинграде стали снайперы. Они уничтожали командный состав, наблюдателей, пулеметчиков, связистов, парашютистов, снайперов… По приказу Чуйкова в частях были отобраны лучшие стрелки как раз для выполнения таких задач. Всего их в армии насчитывалось около 400 человек. Это была большая сила, которая не давала носа показать врагу.
В середине октября Чуйков вручил медаль «За отвагу» тогда еще ни кому неизвестному снайперу главному старшине Василию Зайцеву.
Командарм, пожимая руку Зайцеву, сказал:
- Обороняя Сталинград, мы вяжем врага по рукам и ногам. От нашего умения стоять насмерть зависит решение многих крупных задач войны. Но это не значит, что нужно проявлять неразумную храбрость: она равносильна предательству. Велики просторы за Волгой, но какими глазами мы будем смотреть на наших родных…
- Не беспокойтесь, товарищ генерал, мы все понимаем. Велика Россия, но за Волгой для нас земли нет. Мы стояли и будем стоять насмерть! – твердо заверил командарма Зайцев.
Слова снайпера были восприняты защитниками Сталинграда как клятва. Будь это танкист или пехотинец, артиллерист или сапер, все знали, что отдавать даже метр сталинградской земли нельзя. После войны слова, произнесенные Зайцевым, увековечили на торце левой стены мемориала Мамаева кургана. Сам Зайцев стал непревзойденным снайпером Сталинградского фронта. За период боев за город он уничтожил 221 солдата и офицера противника, в том числе выиграл 11 поединков с немецкими снайперами. Им была разработана собственная тактика и приемы охоты на врага, создано несколько снайперских групп для уничтожения захватчиков.
… Бои не стихали. Иногда казалось, что они уже доходили до пределов человеческих возможностей. Немецкое командование бросало и бросало, словно в печку, новые силы против защитников Сталинграда. Только в октябре в 6-ю армию Паулюса было отправлено 75 процентов всех пополнений, прибывших на советско-германский фронт.
14 октября Паулюс пошел на новый штурм города. Этот день, по воспоминаниям Чуйкова, был самым «небывалым по жестокости боев». Враг бросил на бойцов 62-й армии пять дивизий, из них две танковые.
Наступление немцев, которое они именовали «генеральным», началось утром с мощной бомбардировки. А затем в дело вступила артиллерия. Ревели моторы самолетов, выли бомбы, рвались снаряды… Бомбежка и артобстрел не позволяли даже высунуться из укрытий. Дым, гарь, смрад заволокли все небо. День смешался с ночью.
Имея превосходство в живой силе и технике, гитлеровское командование хотело разрезать 62-ю армию и уничтожить ее по частям. Главный удар противником наносился между заводами Сталинградским тракторным и «Баррикады». Ближайшая его цель – пробиться к Волге. Первые атаки приняли на себя 112-я, 95-я, 308-я стрелковые и 37-я гвардейская дивизии. Ослабленные в предыдущих боях, особенно 112-я и 95-я дивизии, они тем не менее продолжали мужественно сражаться. Но силы таяли.
